Чайковский. Симфония «Зимние грёзы»
Пётр Ильич Чайковский. Биография и краткий обзор творчества
Творчество Чайковского – вершина мировой музыкальной культуры XIX века – вечно живой и драгоценный родник, из которого не перестают черпать мудрость и вдохновение композиторы XX – XXl веков.
Имя П. И. Чайковского дорого любителям музыки всего мира. Несколько лет тому назад ЮНЕСКО проводило статистические исследования, и они показали, что Чайковский самый исполняемый в мире композитор. Его музыка близка и понятна людям разных стран, национальностей, вероисповеданий.
Очень точно о значении творчества П.И. Чайковского сказал известный американский дирижёр Леопольд Стоковский: «Чайковский и музыка – это два нераздельных понятия. До тех пор, пока на нашей планете будут звучать гениальные аккорды, люди будут преклоняться перед его гением. Боюсь, что у меня не хватит слов, чтобы по достоинству оценить его влияние. Он для меня все».
Пётр Ильич Чайковский родился 25 апреля 1840 года в городе Воткинске на Урале.
Обратите внимание
Отец будущего композитора был горным инженером, управляющим Воткинскими заводами. Мать была дочерью обрусевшего француза. Второй сын в семье, Пётр Ильич имел ещё двух сестёр и четырёх братьев.
Мальчик рос в атмосфере родительской любви. Его воспитание было поручено француженке – гувернантке Фанни Дюрбах.
Что из детских впечатлений следует особо отметить? Конечно, близость природы, пробуждение интереса к музыке, фольклору, поэзии, обучение игре на фортепиано, начавшееся около пяти лет.
Представьте, если музыка звучит во всём: в шелесте листьев, перезвоне часов в гостиной, в стихах Пушкина и Шекспира, если можно сидеть за инструментом и играть по памяти иногда лишь раз услышанные мелодии, если голова полна новыми мелодиями, если вся жизнь в музыке, – можно ли её оставить, заставить себя делить с музыкой другие занятия! И мальчик попробовал.
Из Воткинска в десять лет мама отвезла его в Петербургское Училище правоведения, которое готовило чиновников для департамента юстиции.
Будущие правоведы получали хорошее образование, в том числе и музыкальное. Музыка все больше заполняла его жизнь.
Он стал петь в хоре училища правоведения – сначала дискантом, а затем альтом; брал уроки музыки у итальянца Пиччиоли; слушал оперы и концерты с друзьями-правоведами.
Огромное впечатление произвела на Чайковского опера Моцарта «Дон Жуан» в исполнении итальянской труппы в Петербурге. Во время пребывания в училище в 1855-1858 годах Чайковский занимался у пианиста Рудольфа Кюндингера.
Важно
Учитель сразу заметил выдающиеся способности воспитанника. А затем брал уроки музыки у брата Кюндингера – Августа.
Самое сокровенное он поверяет сестре: «В прошлом году, как тебе известно, я очень много занимался теорией музыки и теперь решительно убедился, что рано или поздно я променяю службу на музыку».
Осенью 1859 года Пётр Ильич поступает в открывшиеся музыкальные классы при Русском музыкальном обществе. В 1862 году эти классы были преобразованы в первую в России консерваторию, и Чайковский стал ее студентом.
Его любимым учителем был Антон Григорьевич Рубинштейн. И чем больше ему учитель давал заданий, тем тщательней исполнял Чайковский всё заданное.
Среди его ученических работ выделяется симфоническая увертюра на сюжет драмы Островского «Гроза».
К выпускному экзамену он написал Кантату на текст оды Шиллера «К радости». Она с успехом была исполнена под управлением его учителя А. Рубинштейна.
В сентябре 1866 года в Москве была открыта консерватория. Её создатель Николай Рубинштейн пригласил Чайковского на должность одного из первых её профессоров.
Так началась его самостоятельная жизнь на новом поприще музыканта. Несмотря на большую занятость в консерватории, Чайковский много пишет.
Совет
Лучшими его произведениями в этот период надо назвать увертюру-фантазию «Ромео и Джульетта» и оперу «Воевода».
С оперой «Воевода» связано одно из интересных событий его жизни – содружество с драматургом Александром Николаевичем Островским. Они познакомились в Артистическом кружке. В кружок входила лучшая московская интеллигенция. Это сблизило Чайковского со многими выдающимися деятелями русской культуры. Жизнь композитора в Москве была насыщенной.
А летом он уезжал на юг – на Украину, в имение Каменка, на Черкащине, где жила его сестра, вышедшая замуж за сына декабриста Давыдова. Каменка обладала для него особой притягательной силой. Ведь это имение было местом, где за сорок лет до этого собирались декабристы, члены «Южного общества». Хозяйка имения Давыдова часто рассказывала о нём.
В Каменке на лоне прекрасной природы, в окружении милых сердцу людей, Пётр Ильич всегда чувствовал прилив творческих сил. Поэтому так много произведений он создал именно здесь: фортепианный цикл «Времена года», «Детский альбом», Ната-вальс, отдельные части Первой, Второй и Третьей Симфоний, части опер «Воевода», «Опричник».
В конце 60-х годов Чайковский уже был известным композитором, чьи произведения с успехом исполнялись в России, а в середине 70-х годов творчество композитора достигает небывалого расцвета. Поражает частота появления крупных произведений. Это было возможно благодаря совершенно особому его отношению к композиторскому труду.
Об этом он говорил так: «Моя система работы чисто ремесленная, то есть абсолютно регулярная, всегда в одни и те же часы, без всякого к самому себе послабления.
Музыкальные мысли зарождаются во мне, как только, отвлёкшись от чуждых моему труду соображений и забот, я принимаюсь за работу».
Так, на протяжении всего двух лет созданы такие шедевры: опера «Евгений Онегин», Четвёртая симфония, балет «Лебединое озеро», Первый концерт для фортепиано с оркестром, Концерт для скрипки с оркестром.
Обратите внимание
В 1877 году Чайковский пережил тяжёлый кризис. Дело в том, что во время его работы над оперой «Евгений Онегин» композитор стал получать письма от одной из выпускниц консерватории. Она казалась искренней в своём чувстве к нему. Чем-то напоминала ему пушкинскую Татьяну.
Не раздумывая, Пётр Ильич пошёл навстречу этому чувству. Вскоре состоялась свадьба. Но прошло немного времени, и Чайковский понял свою ошибку. Это повергло его в отчаяние. Тяжело пережив это потрясение, осенью 1877 года с сильным нервным расстройством уехал за границу.
Благо, что нашёлся друг, который взял на себя все материальные расходы, дал композитору возможность сменить обстановку и возродиться для творчества. Этим другом оказалась Надежда Филаретовна фон Мекк. Она была вдовой крупнейшего железнодорожного магната, наследницей миллионного состояния.
Страстно любя музыку, она немалые суммы тратила на помощь музыкантам. Познакомившись с музыкой Чайковского, она стала не только его поклонницей, она была его «добрым гением», материальной и психологической поддержкой. Их дружба продолжалась до 1890 года. Но самое интересное то, что они никогда не видели друг друга.
Зато самые сокровенные мысли они поверяли переписке, продолжающейся четырнадцать лет. Свою Четвёртую симфонию, написанную в сложном 1877 году, Пётр Ильич посвятил Надежде Филаретовне фон Мекк «Моему лучшему другу»,- написал он на титульном листе.
В письме к Надежде Филаретовне он сформулировал основную идею этого произведения: «Если ты в самом себе не находишь мотивов для радости, смотри на других людей. Ступай в народ».
Следующие семь лет жизни композитора часто называют «годами странствий», это поездки за границу и возвращение в Москву. А между ними – новые сочинения: оперы «Орлеанская дева» и «Мазепа», три оркестровые сюиты, пьесы для фортепиано, второй фортепианный концерт, увертюра «1812 год», кантата «Москва».
Потрясённый смертью Николая Рубинштейна, которого он любил и ценил, Чайковский посвятил ему трио «Памяти великого художника».
Важно
1885 год начинает последний период творчества композитора. В этом году его избирают Директором Московского отделения Русского музыкального общества. Много сил и энергии он тратит на пропаганду музыки русских композиторов. Чайковский гастролирует в городах России и за рубежом в качестве дирижёра. Концерты маэстро проходят с триумфальным успехом.
С огромным энтузиазмом чествовали Чайковского на музыкальных вечерах в Париже, в Праге. В 1893 году в Англии Кембриджский университет присвоил ему звание доктора права, как гениальнейшему композитору мира.
В 1891 году Пётр Ильич был приглашён в Америку. В Нью-Йорке ему выпала честь выступать в день открытия нового концертного зала «Карнеги-холла». Успех выступления превзошёл все ожидания. Уже после его отъезда одна из газет писала: «…Какой бы огромный стимул был сообщён музыкальному искусству в нашей стране, если бы могли испытывать благотворное влияние Чайковского».
Такую напряжённую исполнительскую деятельность Чайковский сочетал с композиторской. В последние годы им созданы истинные шедевры. Герои его последних произведений – это люди, тонко и глубоко думающие, чувствующие, но не находящие в жизни понимания.
И потому рвущиеся к неведомому идеалу, но терпящие в этом стремлении поражение. Эта идея лежит в основе двух последних симфоний композитора, в опере «Пиковая дама», во многих последних романсах.
В это время он создаёт светлую романтическую оперу «Иоланта» на сюжет из средневековой легенды и такие же светлые балеты «Спящая красавица», «Щелкунчик».
Завершающей страницей творчества и жизни Чайковского стала его Шестая «Патетическая симфония». Роковым образом в ней и с ней оказались сплетены гибель героя и смерть самого композитора.
Эта симфония безгранично богатым языком говорила о жизни и смерти, о судьбе, о борьбе, из которой человек выходит победителем. Ведь добро, красота и творчество бессмертны.
Совет
Эта симфония прозвучала как реквием, как прощание композитора с жизнью потому, что премьера симфонии состоялась 16 октября 1893 года. Через несколько дней Чайковский заболел. Болезнь оказалась смертельной.
В ночь с 25 на 26 октября композитора не стало. Он умер в самом расцвете сил, полный надежд и творческих замыслов.
«Похороны были так грандиозны и величественны, как только в России хоронили царей»,- вспоминал один из современников. Многотысячная толпа сопровождала гроб композитора на кладбище Александро-Невской лавры.
«Я хотел бы, чтобы музыка моя распространялась. Чтобы с каждым днём увеличивалось число людей, любящих её, находящих в ней утешение и подпору» – много лет назад сказал Пётр Ильич Чайковский.
И мы сегодня, в начале XXI века, можем с уверенностью сказать, что мечта композитора сбылась. Его музыка любима, она живёт полнокровной жизнью во всех странах мира. Каждый из нас находит в этой музыке что-то близкое и понятное только ему. Она приносит истинное эстетическое наслаждение.
Вопросы для закрепления материала:
Симфония № 1 соль минор «Зимние грёзы»
Первая симфония создавалась Чайковским весной и летом 1866 года. В музыке этого сочинения воплощены впечатления композитора от русской природы, которую он очень любил, воспоминания детских лет о зимней дороге из далёкого Воткинска в Петербург, куда родители везли его учиться, картины весёлых народных гуляний.
Работа над симфонией давалась трудно. Пётр Ильич уже начал работу профессора, и занятия с учениками отнимали почти все дневное время. Поэтому на музыку оставалась только ночь.
И все же к сентябрю композитор закончил симфонию и отдал её на суд своих учителей – профессоров Петербургской консерватории А. Рубинштейна и Н. Зарембы. Симфония была сурово раскритикована.
Включить её в программы концертов Русского музыкального общества отказались.
Вторая редакция симфонии тоже не получила одобрения. Чайковскому удалось только добиться исполнения двух средних частей, но оно прошло почти незамеченным.
В полном виде симфония была исполнена только в феврале 1868 года в Москве. Но это исполнение оказалось единственным. После поездки в Италию в 1874 году Пётр Ильич вновь вернулся к этому произведению и сделал ещё одну его редакцию. И только в 1883 году её по достоинству оценили.
Один из рецензентов писал: «Вот это настоящая русская симфония. В каждом такте её чувствуется, что её мог написать только русский человек. В выработанную на чужбине форму композитор влагает чисто русское содержание».
Действительно, это была фактически первая русская симфония, которая одновременно была первым образцом лирического симфонизма.
П. И. Чайковский дал симфонии и первым двум её частям названия.
Обратите внимание
Первая часть носит название «Грёзы зимнею дорогой». Она начинается еле слышно – будто зашелестел сухой снег от ветра, зазвенел морозный воздух. Мгновение… и появилась печальная мелодия. Она создаёт впечатление широко раскинувшегося простора, пустыни, одиночества. Ей вторят острые короткие звуки: как снежинки, бьющие в лицо.
Что-то слышится в музыке беспокойное, тревожное. Нарастает звучность. Вступают все новые инструменты. Дробится мелодия. Будто подхваченные ветром, вьются, летят друг за другом ее обрывки.
И вот уже во весь голос зазвучала мощная тема, выросшая из темы колючек-снежинок. Первая грустная тема влилась в неё и тоже стала мощной, будто почерпнула силы из чудесного родника. Но вот все смолкло.
Несколько сухих аккордов, и вот запел кларнет. Песня его – побочная партия – задумчива и спокойна.
Эту песню подхватили другие инструменты, повели дальше, распели шире. И вновь молчание. Заключительный раздел экспозиции, праздничный, торжественный, вливается в разработку.
Её развитие полно драматизма и приводит к кульминации. И снова – генеральная пауза. После неё осторожно, робко, как будто раскачиваясь, начинают вступать разные инструменты.
И вот, наконец, полилась печальная мелодия – главная тема первой части. Это началась реприза. В конце части возвращается начальный образ. И только как отзвук, напоминание появляется колючий мотив. Постепенно он истаивает. Так заканчивается первая часть.
Вторая часть называется «Угрюмый край, туманный край». В ней воплотились впечатления композитора от поездки по Ладожскому озеру на остров Валаам и поездки на водопад Иматра летом 1860 года. Музыка этой части удивительно напевна, широка и близка русской народной песенности. Гобой поёт раздольную мелодию, похожую на протяжную крестьянскую песню.
Важно
Ее, как лёгкое дуновение ветерка, пробежавшую по озёрным волнам рябь, сопровождают флейты. Потом со своей мелодией вступает фагот. И вот уже два голоса – высокий мальчишеский и мужской – поют каждый свою песню, согласно сливаясь. Прихотливо переплетаются голоса. Их мощный хор подхватывает песню, ведёт ее дальше. И вот взмывает ввысь могучая народная песня. Закончен рассказ.
Третья часть симфонии не имеет подзаголовка. Но содержание скерцо понятно и без этого. Слушая эту музыку, сразу же вспоминаешь Пушкина:
Мчатся тучи, вьются тучи;Невидимкою лунаОсвещает снег летучий;Мутно небо, ночь мутна.Еду, еду в чистом поле;Колокольчик динь-динь-динь…Страшно, страшно поневоле
Средь невидимых равнин.
Но мелькнул огонёк вдали. И усталый путник на своей заснеженной кибитке въезжает в гостеприимную усадьбу. Ярко освещены окна. Звучит нежный вальс. Это – средний раздел скерцо. Но сквозь мелодию этого вальса начинает пробиваться завывание метели. Все громче оно. И вот уже не слышно изящного вальса, только ветер метёт и бьёт в лицо колючим снегом.
Что же это было? Видение? Грёза? Впереди бесконечный зимний путь…
Финал – яркая картина народного массового праздника. Большую роль в нем играет мелодия народной песни «Цвели цветики». Интонация ее положена в основу вступления. Это – пролог, раздумья. В полном виде эта народная песня появится в характере плясовой в побочной партии финала.
Главная партия имеет активный характер. Она звучит задорно, в ритме быстрого марша, с резкими восклицаниями. Это – образ ликующего веселящегося народа. Ярко, колокольно-празднично заканчивается эта симфония. Финал её стал прообразом целого ряда подобных финалов симфоний Чайковского.
Вопросы:
Презентация
В комплекте:1. Презентация – 22 слайда, ppsx;2. Звуки музыки: Чайковский. Симфония № 1: I часть, Аллегро «Грёзы зимней дорогой», mp3; II часть, Адажио «Угрюмый край, туманный край», mp3; III часть, Скерцо, mp3; IV часть, Финал, mp3;
3. Сопровождающая статья, docx.
П. И. Чайковский
…В маленьком швейцарском городке Кларане композитор медленно возвращался к жизни. Первым признаком улучшения было внезапно возникшее, страстно ожидаемое желание работать. В этом для него— вся жизнь, весь ее смысл.
«…Никогда, ни на одну секунду, работая, я не позабуду, что Вы даете мне возможность продолжать мое артистическое призвание. А много, много еще мне остается сделать».
Оторвавшись от письма, Петр Ильич задумчиво смотрит в окно на подернутые туманной дымкой очертания Савойских гор, на расстилающееся внизу озеро. Невозмутимая тишина, торжественное спокойствие разлиты вокруг. Так же тихо и спокойно в уединенном пансионе «Вилла Ришелье», где живет он сейчас с братом Анатолием, целиком погруженный в творчество.
На большом столе разложены черновые наброски четвертой симфонии. Вот уже несколько дней, как он с возрастающим увлечением снова начал работать над ней. Рука его тянется к толстой нотной тетради, разгоревшийся взгляд скользит по странице.
Да, он уверен, симфония будет окончена не далее декабря, и в этом же концертном сезоне ее услышит ого лучший друг, которому он пишет теперь письмо.
Совет
Надежда Филаретовна фон Мекк, вдова крупнейшего владельца железных дорог, обладательница огромного состояния, после смерти мужа жила уединенной жизнью, посвятив себя воспитанию детей. Болезненная и нервная, она и раньше чуждалась общества, а теперь заполняла свой досуг чтением и музыкой.
Надежда Филаретовна была недюжинной натурой. Умная, энергичная, при жизни мужа она много помогала ему в делах, давала хорошие советы. Широко образованный, культурный человек, она интересовалась историей, философией, искусством и литературой.
Любимым ее искусством была музыка, а любимым композитором — Чайковский. Надежда Филаретовна одна из первых увидела в сочинениях молодого композитора блеск большого дарования и стала его ревностной почитательницей.
Она не пропускала ни одного концерта, где исполнялись новые сочинения Чайковского, приглашала к себе музыкантов и певцов, чтобы играть с ними его произведения. В домашних концертах фон Мекк принимал участие один из друзей Чайковского — талантливый скрипач Котек.
Надежда Филаретовна подробно расспрашивала его о жизни любимого композитора. Узнав, что Чайковский часто нуждается в деньгах, она стала заказывать ему небольшие сочинения и переложения — марш на темы из «Опричника», четырехручные переложения его квартетов, симфоний и т. п.
Заказы эти необыкновенно щедро вознаграждались. Понемногу между ними завязалась переписка. Надежда Филаретовна в задушевных выражениях высказывала свое искреннее восхищение его музыкой.
Страницы: 1 2 3
Чайковский. Симфония No. 4 (Symphony No. 4 (f-moll), Op. 36)
Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, 3 тромбона, туба, 3 литавры, ударные, струнные.
История создания
Четвертая симфония — произведение этапное в творческом пути композитора. Чайковский работал над ней в течение нескольких месяцев 1877 года, после тяжелого душевного кризиса, вызванного крайне неудачной женитьбой.
После нескольких недель брака, превратившегося для нервного и крайне впечатлительного композитора в пытку, он буквально бежал от жены в Петербург, не зная, как жить дальше. И тут пришла помощь, позволившая ему бросить наконец опостылевшее преподавание, жить там, где хочется.
Министерство двора выделило ему ежегодную пенсию в три тысячи рублей. Щедрая материальная поддержка пришла и от известной любительницы музыки, меценатки, Н. фон Мекк, страстной поклонницы музыки Чайковского.
Обратите внимание
Композитор и его покровительница никогда не встречались — это было их общим условием, но между ними шла оживленная и крайне интересная переписка. Чайковский смог уехать за границу — сменить впечатления, поправить серьезно пошатнувшееся здоровье.
В письме композитора к фон Мекк от 1 мая 1877 года мы находим первое упоминание о Четвертой симфонии, замысел которой возник в это тяжкое для композитора время: «Я жестоко хандрил прошлой зимой, когда писалась эта симфония, и она служит верным отголоском того, что тогда испытывал», — сообщал Петр Ильич, не желая вдаваться более подробно в причины «хандры». Симфония стала итогом всего предшествовавшего творчества композитора, открыла новый этап, осветила новые, более глубокие перспективы не только в симфонизме Чайковского, но, без преувеличения можно утверждать, в развитии симфонического жанра в целом.
Многие оркестровые сочинения Чайковского связаны с вполне конкретным содержанием. Тем не менее композитор не любил раскрывать его, предпочитая, чтобы слушатели сами догадывались о нем или просто трактовали музыку по-своему. В Четвертой симфонии он отошел от этого правила — скорее всего из благодарности.
Впрочем, может быть, изложенная в письме к Надежде Филаретовне программа не отвечает полностью его замыслу, а только приближает к нему — именно потому, что, не желая раскрывать сокровенное, Чайковский в то же время не мог отказать, ей. В ответ на просьбу фон Мекк он писал: «..
Только Вам одной я могу и хочу указать на значение как целого, так и отдельных частей его. Разумеется, я могу это сделать только в общих чертах.
Интродукция есть зерно всей симфонии, безусловно главная мысль…
Это фатум, это та роковая сила, которая мешает порыву к счастью дойти до цели, которая ревниво стережет, чтобы благополучие и покой не были полны и безоблачны, которая как Дамоклов меч висит над головой и неуклонно, постоянно отравляет душу. Она непобедима, и ее никогда не осилишь. Остается лишь смириться и бесплодно тосковать.
Безотрадное и безнадежное чувство делается все сильнее и более жгуче. Не лучше ли отвернуться от действительности и погрузиться в грезы? О радость! По крайней мере сладкая и нежная греза явилась.
Какой-то благодатный, светлый человеческий образ пронесся и манит куда-то. Как хорошо! Как далеко теперь уже звучит неотвязная первая тема аллегро! Но грезы мало-помалу охватили душу вполне. Все мрачное, безотрадное позабыто.
Вот оно, вот оно, счастье!
Нет, это были грезы, и фатум пробуждает от них.
Важно
И так, вся жизнь есть непрерывное чередование тяжелой действительности с скоропереходящими сновидениями и грезами о счастье… Пристани нет. Плыви по этому морю, пока оно не охватит тебя и не погрузит тебя в глубину свою. Вот, приблизительно, программа первой части.
Вторая часть симфонии выражает другой фазис тоски. Это то меланхолическое чувство, которое является вечерком, когда сидишь дома один, от работы устал, взял книгу, но она выпала из рук. Явились целым роем воспоминания. И грустно, что так много уже было, да прошло, и приятно вспомнить молодость.
И жаль прошлого, и нет охоты начинать жизнь сызнова. Жизнь утомила. Приятно отдохнуть и оглядеться. Вспомнилось многое. Были минуты радостные, когда молодая кровь кипела и жизнь удовлетворяла. Были и тяжелые моменты, незаменимые утраты. Все это уже где-то далеко.
И грустно, и как-то сладко окунуться в прошлое…
Третья часть не выражает определенного ощущения. Это капризные арабески, неуловимые образы, которые проносятся в воображении. На душе не весело, но и не грустно. Ни о чем не думаешь, даешь волю воображению, и оно почему-то пустилось рисовать странные рисунки…
Среди них вдруг вспомнилась картинка подкутивших мужичков и уличная песенка… Потом где-то вдали прошла военная процессия. Это те совершенно несвязные образы, которые проносятся в голове, когда засыпаешь.
Они не имеют ничего общего с действительностью: они странны, дики, несвязны.
Четвертая часть. Если ты в самом себе не находишь мотивов для радости, смотри на других людей. Ступай в народ. Смотри, как он умеет веселиться, отдаваясь беспредельно радостным чувствам. Картина праздничного народного веселья.
Едва ты успел забыть себя и увлечься зрелищем чужих радостей, как неугомонный фатум опять является и напоминает о себе. Но другим до тебя нет дела. Они даже и не обернулись, не взглянули на тебя и не заметили, что ты одинок и грустен.
О, как им весело, как они счастливы, что в них все чувства непосредственны и просты! Пеняй на себя и не говори, что все на свете грустно. Есть простые, но сильные радости. Веселись чужим весельем. Жить все-таки можно».
Совет
Приблизительно в то же время в письме к С. И. Танееву композитор сообщал: «Симфония моя, разумеется, программна, но программа эта такова, что формулировать ее словами нет никакой возможности. Это возбудило бы насмешки и показалось бы комичным…
В сущности, моя симфония есть подражание Пятой бетховенской, т.е. я подражаю не музыкальным его мыслям, а основной идее… Еще я прибавлю, что нет ни одной строчки…
которая не была бы мной прочувствована и не служила бы отголоском искренних движений души».
Конечно, произведение было автобиографичным. Ведь композитор не мог не считать, что злой рок тяготеет над ним — его склонности, безусловно резко осуждаемые обществом, более того, преследуемые законом, от которых он желал и не мог отказаться. С этим роком он пытался бороться всю жизнь.
Четвертая симфония стала одним из свидетельств этой борьбы. Она была закончена 28 декабря по старому стилю и имела посвящение «Моему лучшему другу» — Н. фон Мекк. На следующий день партитуру композитор отправил Н. Рубинштейну.
Премьера симфонии состоялась под его управлением в Москве 10 (22) февраля 1878 года.
Как же решил композитор поставленную перед собою задачу? Каким образом воплотил идею борьбы человека с фатумом?
Музыка
Интродукцию открывает фанфарная тема фатума, рока — тема грозная, повелительно-властная.
Еще внутри вступления зарождается тема главной партии — мятущаяся, полная чувства, она несет в себе колоссальную потенциальную силу, воплощая идею борьбы с судьбой, сопротивления силам, мешающим счастью.
Побочная тема, о которой композитор говорит как о грезе, светла и нежна. В певучем тембре кларнета она носит пасторальный оттенок. Ее сменяет вторая побочная тема — ласковые, словно убаюкивающие «покачивания» скрипок…
Обратите внимание
Безжалостно прерваны эти грезы неумолимыми фанфарами рока. Начинается разработка, в которой неистовой энергии достигает главная, страстно протестующая тема. Но неизменно самые яростные ее порывы разбиваются о бесчеловечные фанфары. Ни реприза, ни кода не приносят разрешения трагического конфликта.
Вторая часть временно отстраняет от трагических коллизий. Задумчива и прозрачна мелодия гобоя. Дополняющая этот образ тема у струнных звучит как хоровой припев задушевной песни. В среднем разделе трехчастной формы появляются черты танцевальности.
Третья часть, скерцо, поначалу носит фантастический характер: в шелесте пиццикато струнных проносятся причудливые, изменчивые образы. Трио привносит черты бытовых, жанровых картинок — плясовые наигрыши, быстрый марш сменяют друг друга, чтобы далее снова раствориться в шелесте пиццикато.
Финал — картина праздничного веселья, увлекательная, полная ярких красок. Его начало основано на живой, захватывающей теме в характере массовой пляски. Вторая тема — народная плясовая «Во поле березонька стояла».
На протяжении части она изменяется, становится грустной, даже мрачной. Тревогой, предчувствием катастрофы наполняется музыка. И катастрофа наступает. Неумолимо грозно звучит тема рока. Все застывает. Но возвращается праздник.
Народное ликование заполняет звучащее пространство.
Л. Михеева
Четвертая симфония, написанная в 1877 году, — произведение во многих отношениях рубежное для композитора. Оно подводит итог его ранним исканиям в различных областях симфонической музыки и одновременно выдвигает новые задачи, новое понимание самого жанра.
Симфония становится для него «лирической исповедью души», в которую он вкладывает свои переживания и думы о жизни, судьбе человека, отношениях личности и окружающего мира: возникает единый последовательно развертывающийся идейно-драматургический замысел, соответственно которому формируется композиция всего симфонического цикла в целом и отдельных его частей в отдельности.
В этом смысле можно говорить о программности симфонии, хотя и особого типа, в большей степени обобщенно-психологического, нежели живописно-изобразительного.
Важно
Самый характер музыкальных образов Четвертой симфонии и их соотношение вызывают представление о каких-то реальных жизненных коллизиях, порой весьма конкретных и определенных. Не случайно Танеев при знакомстве с симфонией обратил внимание на некоторые ее особенности, заставляющие думать, «что это музыка программная».
Как известно, Чайковский не только не опроверг это предположение, но подтвердил безусловное наличие в симфонии программной идеи, хотя и не поддающейся точной словесной формулировке, ограничившись ссылкой на «подражание Пятой бетховенской»: «т. е. я подражал не музыкальным его мыслям, — поясняет композитор, — но основной идее.
Как вы думаете, есть программа в Пятой симфонии? Не только есть, но тут и спору быть не может относительно того, что она стремится выразить».
Указывая на программный характер Пятой симфонии Бетховена, Чайковский, по-видимому, имел в виду известные слова композитора по поводу основного мотива ее первой части: «Так судьба стучится в дверь». Та же проблема «человек и судьба» лежит в основе его Четвертой симфонии, но решается она иначе, иными средствами.
Идя по бетховенскому пути, он вместе с тем прибегает к использованию некоторых приемов, характерных для романтического программного симфонизма. Известную аналогию берлиозовской idee fixe представляет фанфарная тема вступления к первой части, характеризуемая Чайковским как образ «фатума», грозной роковой силы, тяготеющей над человеком.
Эта вездесущая повелительно звучащая тема, появление которой вызывает каждый раз резкий перелом в ходе развития, «есть, — как отмечает композитор, — зерно всей симфонии, безусловно главная мысль».
Впечатление чего-то неизбежного, фатально предопределенного подчеркивается постоянством и неизменностью ее мелодико-ритмического рисунка и тембровой окраски (трубы и валторны).
Широко развернутая по масштабу первая часть симфонии отличается напряженной драматической конфликтностью музыки и интенсивностью контрастных сопоставлений.
Совет
Классическая форма сонатного allegro в ней значительно трансформирована, обычные пропорции смещены и нарушены, на что указывал сам композитор. Отвечая на вопрос фон Мекк — придерживается ли он в своих произведениях установленных традицией форм — Чайковский писал: «И да и нет.
Есть такого рода сочинения, которые подразумевают соблюдение известной формы, например симфония. Здесь, в общих чертах, я придерживаюсь установившейся по традиции формы, но именно только в общих чертах…
В подробностях можно сколько угодно уклоняться, если этого потребует развитие данной мысли. Так, например, в нашей (т.е. Четвертой. — Ю.К.) симфонии первая часть написана с очень решительными уклонениями».
Одной из особенностей этой части является обилие разнохарактерного тематического материала, лишь постепенно сближающегося в ходе развития.
Экспозиция построена на трех четко отграниченных тематических разделах, связанных между собой общностью некоторых интонационных элементов: беспокойной, страстно мятущейся главной партии, изложенной в динамической трехчастной форме, противопоставлена нежно меланхолическая, словно окутанная дымкой воспоминаний побочная в плавно и неторопливо покачивающемся вальсовом ритме и восторженно ликующая заключительная. Контраст этих трех разделов подчеркивается с помощью ряда динамических, агогических, темброво-оркестровых и тонально-гармонических средств: си мажор заключительной партии представляет точку наибольшего тонального отдаления от основной тональности фа минор, находясь к ней в отношении тритона (Модуляция осуществляется через ля-бемоль минор побочной партии, энгармонически равный минорной параллели си мажора.).
В отличие от «рассредоточенной» экспозиции разработка, начинающаяся резким неожиданным вторжением «роковой» вступительной темы, носит сжатый стремительный характер, представляя собой центральный момент схватки сил «действия» и «противодействия», олицетворяемых темами главной партии и вступления.
Непрестанно усиливающаяся энергия волнообразно развивающегося нарастания так велика, что взламывает границы формы и динамическая вершина разработки сливается с началом репризы. Явления подобного рода мы встречаем уже у Бетховена (В. П.
Бобровский указывает в качестве одного из таких примеров на переход от разработки к репризе в грандиозном Allegro maestoso из Девятой бетховенской симфонии, где «создается вихревое движение огромной упругости, которое словно врывается в репризу главной партии, одновременно являющуюся генеральной кульминацией разработки.
Обратите внимание
Сочетание гармонической неустойчивости, полифонической насыщенности (канон) превращает этот рубеж формы в невиданный до сего времени в истории музыки момент максимальной психологической напряженности при столь же максимальной сжатости…
»), но благодаря тому, что тема главной партии звучит здесь не в основном строе фа минор, а на доминантовом органном пункте минорной параллели к одноименной тональности (ре минор), усиливается ощущение неустойчивости и в еще большей степени стушевывается грань между разработкой и репризой.
Отсутствие тонально устойчивой главной партии в репризе вызывает необходимость «второй разработки», предшествующей собственно коде, которая, однако, не дает разрешения драматического конфликта, а, напротив, доводит его до еще более высокого уровня напряжения.
В последующих частях симфонии акцент перемещается с субъективно драматического плана на сферу объективно жанровых образов, характер музыки становится более светлым и спокойным. Задумчивое лирическое Andante in modo di canzona с выразительной певучей темой солирующего гобоя и более оживленной остро ритмованной серединой окрашено в мягкие пасторальные тона.
Замечательное по блеску инструментовки и тембровой изобретательности скерцо (pizzicato струнных, напоминающее «щипковую» звучность балалаек, в крайних разделах и трио с мелодией веселой уличной песенки в «свистящем тембре» высоких деревянных и отзвуками военного марша у медной группы) представляет, по определению самого композитора, «картинку подкутивших мужичков».
Шумный и стремительный финал, рисующий картину широкого народного гуляния, отчасти близок к заключительным частям Первой и Второй симфоний, но значительно сложнее их по своему содержательному значению. Н. С.
Николаева справедливо отмечает далеко не бесконфликтный характер этого финала, смысл которого она видит в «недостигнутом единстве», в противопоставлении душевной драмы героя «простым, сильным радостям, выражающим великую жизнеутверждающую стойкость народного духа…».
По форме финал представляет собой рондо с рефреном в духе веселого праздничного шествия с приплясом и двумя эпизодами со свободными вариациями на тему народной песни «Во поле береза стояла».
В мастерской обработке Чайковского народная мелодия приобретает разнообразный выразительный характер и звучит то легко и грациозно, то грустно и жалобно, то тяжело и размашисто. «Темные» тона особенно сгущаются в конце второго эпизода, подготавливая появление вступительной «роковой» темы.
Важно
Неоднократно возникающие на протяжении финала реминисценции драматической первой части омрачают картину радостного народного гулянья. Отнюдь не безоблачно светло и оптимистично звучат и слова авторского комментария, относящиеся к финалу симфонии: «Веселись чужим весельем. Жить все-таки можно».
Ю. Келдыш
- Симфоническое творчество Чайковского →
Записи
Публикации
В БЗК открылся XIV Московский пасхальный фестиваль 16.04.2015 в 14:53
Симфонии Чайковского
Симфоническое творчество П.И. Чайковского – шесть «номерных» симфоний и программная симфония «Манфред», одночастные программные увертюры, поэмы и сюиты[1] (в целом около 30 произведений) – обозначило высочайшую кульминацию в развитии мирового симфонизма послебетховенской эпохи.
По характеру своего творческого гения П.И. Чайковский был прирожденным симфонистом, убежденным в том, что именно симфония дает наилучшие возможности для развития художественной идеи. В письме к С.И. Танееву он назвал симфонию «самой лирической из всех музыкальных форм».
Композитор всегда стремился к «чистому», неизреченному лирическому высказыванию, к показу музыкальных образов в процессе роста и обновления.
Симфонизм – определяющая стилевая черта его музыки, проявившаяся не только в оркестровых сочинениях, но также в операх, балетах[2], камерных жанрах.
На стилистику оркестровых сочинений Чайковского оказали влияние многие источники, среди которых выделяются традиции бетховенского симфонизма: интенсивность конфликтно-драматического развития с его столкновениями, борьбой противоположных сил, непрерывностью, рельефностью качественных изменений образов.
Сравнение драматических симфоний Чайковского с симфоническими партитурами Бетховена стало хрестоматийным. Общее здесь – не только острота конфликтов и напряженность развития, но и безупречное конструктивное совершенство форм, колоссальная активность ритма.
Вместе с тем, в отличие от симфоний Бетховена, действенность симфонической драматургии у Чайковского служит выражению лирической концепции.
Как следует из писем композитора, создание симфоний было для него актом самовыражения – «музыкальной исповедью души», «чисто лирическим процессом»[3]. При этом художественное мышление Чайковского отличало драматическое восприятие мира. По словам Т.В.
Совет
Чередниченко, симфоническое действие у него «как бы отягощено той психологической склонностью, которую критики русской интеллигенции любят называть «самокопанием»[4].
Самые трепетные страницы оркестровой музыки Чайковского связаны с раскрытием сложных психологических процессов, отражающих трагедийное мироощущение (в том числе душевные терзания самого композитора).
Новаторство Чайковского-симфониста проявилось уже в первых трех симфониях, относящихся к московскому периоду его творчества. Первая симфония (g-moll), названная композитором «Зимние грёзы», воплотила новую для русской музыки концепцию лирического симфонического цикла.
Ее содержание связано с важнейшим русским архетипом – образом зимней дороги. В симфонии четыре части, двум из которых даны программные заголовки: «Грезы зимней дорогой» (I часть), «Угрюмый край, туманный край» (II часть).
Трактовка сонатного allegro I части в дальнейшем станет типичной для симфонизма Чайковского:
· активное разработочное развитие главной темы уже в пределах экспозиции (трехчастная форма);
· обособленность побочной партии;
· «волновое» строение разработки;
· наличие большой развитой коды, представляющей «вторую разработку.
Важное значение в концепции симфонии уделено праздничному финалу. Здесь получает развитие бетховенская идея единения личности с народом. Побочная партия сонатной формы финала основана на народной песне «Я посею ли, млада»[5].
Замечательные образцы симфонизации фольклорного материала содержит и Вторая симфония (c-moll, 1872), наиболее близкая «кучкистскому» народно-жанровому симфонизму. В ней используется несколько народных тем, в основном, украинских[6]. Особенно впечатляет блестящая изобретательность в разработке темы плясовой шуточной песни «Журавель» в финале[7].
Отличительной особенностью цикла Второй симфонии является отсутствие медленной части (вторая часть – Andantino marziale, третья – скерцо).
Обратите внимание
В пятичастной Третьей симфонии (D-dur, 1875) большую роль играют танцевальные жанры, сближающие ее с сюитой[8]. Это вальс, впервые у Чайковского выступающий в качестве самостоятельной части цикла (II часть), полонез (финал).
В жанровую сферу симфонии включены также похоронный марш, торжественное шествие, лирическая песня (I часть), фантастическое скерцо (IV часть), гимн (величавая кода сочинения). Вместе с тем, многое в музыке симфонии ведет к углубленно-психологическим образам зрелого симфонизма Чайковского.
Ярким примером является III часть цикла, Andante elegico.
Следующие три симфонии и программная симфония «Манфред» представляют собой уже зрелые образцы жанра.
Начиная с Четвертой симфонии (f-moll, 1877), ведущую роль в симфонизме Чайковского получает тема рока. Это сочинение открыло новую для русского симфонизма сферу лирико-трагической рефлексии.
Личные желания человека сталкиваются с фатумом, судьбой, разрушающей иллюзию достижения земного счастья[9].
Если в Пятой симфонии Бетховена рок – это внешняя сила, «контрдействие», вторгающееся в жизнь человека, то у Чайковского роковое начало является сугубо внутренним переживанием личности (по словам дирижёра К.
Кондрашина, «фатум является как бы тем “червяком”, который постоянно сидит в человеке и гложет его непрерывно»). Диалектическое единство рока и психологического мира героя роднит симфонию Чайковского с «Неоконченной» симфонией Шуберта, «Фантастической симфонией» Берлиоза, «Фауст-симфонией» Листа.
Использование в финале Четвертой симфонии народной песни «Во поле береза стояла» говорит о влиянии народнических идеалов (жизнь народа как источник душевного обновления). Однако итог «хождения в народ» оказывается не таким результативным, как в Пятой симфонии Бетховена: не победное ликование, а «жить все-таки можно».
Четвёртая симфония[10] явилась первой симфонической драмой Чайковского. Следующий шаг в освоении симфонизма драматического типа был сделан им в программной симфонии «Манфред» (1885).
Важно
Персонифицируя идею обреченности и жизненного краха в романтическом образе байроновского героя, Чайковский получил важнейший опыт трагедийной музыкальной драматургии.
Кроме того, «Манфред» стал первой симфонией Чайковского, все части которой связаны проведением лейттемы (образ Манфреда).
Идея симфонического цикла, объединенного принципом монотематизма, была развита композитором в трагической Пятой симфонии (e-moll, 1888).
Через всё произведение проходит тема интродукции, образуя яркое сквозное действие[11]. Суровая и скорбная, она возникает в самом начале симфонии, как символ враждебной силы, преследующей человека.
В финале симфонии эта же тема, в ином, мажорном варианте, приобретает характер торжественного марша.
Достаточно распространена позитивная трактовка финала Пятой симфонии: победа добра над злом, «собственной воли над давящими обстоятельствами» (Кирилл Кондрашин). Однако сегодня итог противостояния человека и фатума видится иначе – как апофеоз надличностного начала, управляющего людскими судьбами.
Хотя Чайковский не заканчивает симфонию полной победой роковой силы (в конце финала звучит главная партия I части), шаг к пониманию обреченности всяких попыток добиться счастья в Пятой симфонии уже сделан. В любом случае, в художественном мире Чайковского больше нет места итоговому народному празднику.
Народное начало проявляется в Пятой симфонии в более опосредованном виде, чем в более ранних сочинениях, и народно-жанровые элементы в ее музыке менее ощутимы.
Совет
Концепция рока получила гениальное завершение в Шестой симфонии, созданной в год смерти композитора (h-moll, 1893).
Эта симфония, с ее финалом-реквиемом, является кульминацией психологического симфонизма не только в русской, но и в мировой музыке. По словам А.
Климовицкого, это «произведение подлинно пророческое, композитор затронул в ней такие грани человеческой психики, которые станут объектом художнического интереса только в XX столетии»[12].
[1] 4 сюиты (в том числе № 4, «Моцартиана» – оркестровая транскрипция трех фортепианных пьес и хора «Ave verum» Моцарта), Серенада для струнного оркестра, 12 увертюр и фантазий («Гроза», «1812 год», «Фатум», «Буря», «Франческа да Римини», «Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Воевода»), «Итальянское каприччио» и другие сочинения.
[2] Чайковский – родоначальник симфонического балета.
[3] Письмо к Н.Ф.фон Мекк, 17 февраля 1878 года.
[4] Чередниченко Т.В. Музыка в истории культуры. – Долгопрудный, Аллегро-Пресс, 1994.
[5] городской вариант старинной крестьянской песни «Цвели цветики».
[6] Вторую симфонию Чайковский писал в Каменке, имении его сестры на Украине.
[7] Благодаря этому напеву симфония позднее получила известность под названием Малороссийской или «симфонии с журавлем».
[8] Третья симфония создана непосредственно перед балетом «Лебединое озеро».
[9] Знаменательно, что именно в этот период в письмах композитора появляется упоминание фатума (например, письма к фон Мекк от 3, 28 июля и от 30 августа 1877 г.).
[10] симфония содержит посвящение «Моему лучшему другу» (Н.Ф. фон Мекк).
[11] Тесно связаны между собой и другие темы симфонии, например, второй части и финала (побочная партия).
[12] Климовицкий А. Заметки о Шестой симфонии Чайковского // Проблемы музыкального романтизма. – Л., 1987, с. 109.
Чайковский
Посвящена “Моему лучшему другу” (Н.Ф. фон Мекк).
Четвёртая симфония Чайковского сочинялась зимой 1876-1877 года. Завершена и инструментована в конце 1877 года. Её создание подробно описывалось Чайковским в письмах к Н.Ф.фон Мекк, которой она и была позже посвящена. Правда, композитор скрыл имя Мекк, написав на первой странице партиутры “Моему лучшему другу”.
Эскизы же симфонии подарил Н.Ф.фон Мекк. Эта симфония по праву считается первым симфоническим произведением, в котором Чайковский ввел тему рока.
А структуру 1 части, по собственному признанию, построил в духе бетховенской 5 симфонии, в которой начальная тема определена автором следующим образом: “Так судьба стучится в дверь”.
Первое исполнение симфонии Чайковский доверил своему другу и наставнику, первому исполнителю большинства его симфонических сочинений Московского периода, Н.Г.Рубинштейну. “Ты единственный капельмейстер в мире, на которого я могу положиться”- писал композитор Н.Г.Рубинштейну.
После завершения симфонии Чайковский написал Н.Ф.фон Мекк подробное письмо, рассказав о процессе сочинения симфонии и вообще принципах своей творческой работы, а также сообщил тайную программу своей Четвёртой симфонии. Это письмо является ключом к пониманию первой симфонии-драмы в творчестве Чайковского.
“Вы спрашиваете меня, есть ли определенная программа в этой симфонии?
Интродукция есть зерно всей симфонии, безусловно главная мысль:
Вторая часть симфонии выражает другой фазис тоски. Это то меланхолическое чувство, которое является вечерком, когда сидишь один, от работы устал, взял книгу, но она выпала из рук. Явились целым роем воспоминания. И грустно, что так много уж было, и приятно вспомнить молодость.
И жаль прошлого, и нет охоты начинать жизнь сызнова. Жизнь утомила. Приятно отдохнуть и оглядеться. Вспомнилось многое. Были минуты радостные, когда молодая кровь кипела и жизнь удовлетворяла. Были и тяжелые моменты, незаменимые утраты. Все это уж где-то далеко.
И грустно и как-то сладко погружаться в прошлое.
Обратите внимание
Третья часть не выражает определенного ощущения. Это капризные арабески, неуловимые образы, которые проносятся в воображении, когда выпьешь немножко вина и испытываешь первый фазис опьянения. На душе не весело, но и не грустно.
Ни о чем не думаешь; даешь волю воображению, и оно почему-то пустилось рисовать странные рисунки… Среди вдруг вспомнилась картинка подкутивших мужичков и уличная песенка… Потом где-то вдали прошла военная процессия. Это те совершенно несвязные образы, которые проносятся в голове, когда засыпаешь.
Они не имеют ничего ничего общего с действительностью: они странны, дики и несвязны.
Четвертая часть. Если ты в самом себе не находишь мотивов для радостей, смотри на других людей. Ступай в народ. Смотри, как он умеет веселиться, отдаваясь безраздельно радостным чувствам. Картина праздничного народного веселья.
Едва ты успел забыть себя и увлечься зрелищем чужих радостей, как неугомонный фатум опять является и напоминает о себе. Но другим до тебя нет дела. Они даже не обернулись на тебя и не заметили, что ты одинок и грустен. О, как им весело! как они счастливы, что в них все чувства непосредственны и просты.
Пеняй на себя и не говори, что все на свете грустно. Есть простые, но сильные радости. Веселись чужим весельем. Жить все-таки можно.
Вот, дорогой мой друг, все, что я могу Вам разъяснить в симфонии. Разумеется, это неясно, неполно. Но свойство инструментальной музыки именно и есть то, что она не поддается подробному анализу. “Где кончаются слова, там начинается музыка”, как заметил Гейне.” (1729 февраля 1878 г.).
Позже Чайковский сам дирижировал этой симфонией. В последний раз он сыграл ее в мае 1893 года в Лондоне, когда приезжал туда для получения почетного звания доктора музыки Кембриджского университета. Чайковский сообщал брату: “Концерт сошел блестяще, т.е. по единодушному отзыву всех я имел настоящий триумф.”
П. Е. Вайдман
СИМФОНИЯ № 4, Ор. 36, фа минор. Запись в mp3
Важно
Берлинский филармонический оркестр. Дирижер Герберт фон Караян. Запись 1967 года.
