Памяти м.а. кумахова

Памяти выдающегося ученого Мурадина Кумахова

Памяти м.а. кумахова

Мурадин Кумахов вошел в большую науку стремительно.

В 70-е годы прошлого века доктора физико-математических наук Мурадина Кумахова из НИИ ядерной физики МГУ, которому на тот момент было чуть больше 30, номинировали на Нобелевскую премию за эффект, который наблюдается при прохождении частицы в кристалле.

Предсказанный Кумаховым  факт усиления излучения в кристалле  позже подтвердили ядерные центры мира. И пусть Мурадин Абубекирович Нобелевской премии тогда не получил, но  имя все же прославил.

В 1979 году, давая интервью газете «Комсомольская правда», тогдашний президент Академии наук СССР Анатолий Александров сказал:

«Мне приятно отметить, что у нас в Советском Союзе физик Мурадин Кумахов, работающий в Московском государственном университете, открыл новый тип излучения. Он получил рентгеновское излучение, хорошо коллимированное, узконаправленное, пропуская через кристалл релятивистские электроны. В радиоэлектронике это открытие, возможно, будет очень полезно». («КП», 23.06.1979 г.)

Обратите внимание

До Кумахова физики были уверены, что рентгеновским излучением управлять невозможно. Завлаб из Курчатовского института доказал, что можно и нужно. Он создал целый класс принципиально новых рентгеновских установок (точного спектрального анализа или неразрушающего контроля), которые будут дешевыми и энергосберегающими, и самое главное – смогут заменять огромные сверхдорогие установки.

28 июня 1991 года Совет министров РСФСР распорядился создать Институт рентгеновской оптики (ИРОП). И его создали – на базе лаборатории, которую возглавлял профессор Мурадин Абубекирович Кумахов. Новый институт должен был продолжать разрабатывать капиллярную ренгеновскую и нейтронную оптику, которую в научных кругах так и называют: оптика Кумахова.

В 2011 году Мурадин Кумахов с коллегами по институту сделал еще одно эпохальное открытие. Впервые в мире была осуществлена передача пучков электронов по диэлектрической полой трубке. Применений этому эффекту множество. Потенциально это и возможность создания термоядерной электростанции, и летательного аппарата, отталкивающегося от магнитного поля Земли.

Но самое первое применение технологий прорыва Мурадина Кумахова – в лечении раковых опухолей. По мнению экспертов, его открытия открывают поистине безграничные возможности в медицинской диагностике и лечении онкологических больных.

Читателю без высшего технического образования не понять тонкостей. Достаточно главного: уроженец села 2-й Лескен в Кабардино-Балкарии основал целых два направления в физике. И его имя украшает список самых выдающихся сынов Кавказа в ХХ веке.

Светлая память!

Фонд черкесской культуры «Адыги» им. Ю.Х. Калмыкова

«Помнить, чтобы жить» ( Тема Памяти в рассказе А.В. Дончака « Последний вылет ») МКОУ СОШ с.п. Второй Лескен. Кумахова З.Б. и Шамеева Л.Х. 6-е классы. – презентация

Памяти м.а. кумахова

1 «Помнить, чтобы жить» ( Тема Памяти в рассказе А.В. Дончака « Последний вылет ») МКОУ СОШ с.п. Второй Лескен. Кумахова З.Б. и Шамеева Л.Х. 6-е классы.

2 Цели урока: познакомить учащихся с рассказом А.В.Дончака «Последний вылет», развивать речь учащихся, навыки выразительного чтения и анализа художественного произведения, умение работать со справочной литературой, воспитывать у школьников уважительное отношение и чувство благодарной памяти к погибшим в годы Великой Отечественной войны. Цели урока: познакомить учащихся с рассказом А.В.Дончака «Последний вылет», развивать речь учащихся, навыки выразительного чтения и анализа художественного произведения, умение работать со справочной литературой, воспитывать у школьников уважительное отношение и чувство благодарной памяти к погибшим в годы Великой Отечественной войны.

3 Дончак Александр Васильевич Он родился 29 мая 1926 года в Туле. Отец работал на рафинадном заводе. Вскоре семья переехала в Одессу, где Саша закончил девять классов. Здесь и застала семью война. Отца призвали в армию в погранвойска, сын остался за старшего. Он родился 29 мая 1926 года в Туле. Отец работал на рафинадном заводе. Вскоре семья переехала в Одессу, где Саша закончил девять классов. Здесь и застала семью война. Отца призвали в армию в погранвойска, сын остался за старшего. Когда фронт приблизился к Одессе, Александр с матерью был эвакуирован в Краснодарский край в город Кропоткин. Перед посадкой на пароход он в последний раз видел отца, который вскоре погиб при обороне Севастополя. Когда фронт приблизился к Одессе, Александр с матерью был эвакуирован в Краснодарский край в город Кропоткин. Перед посадкой на пароход он в последний раз видел отца, который вскоре погиб при обороне Севастополя.

4 Рассказ «Последний вылет».

5 Василий Рубцов, Тамара Носко,Д.Баранов., Ю.Алексеев,И.Полбин…

6Важно

7 Около 40 миллионов советских людей погибло. Представляете, что это значит? Это значит – 30 убитых на 2 метра земли, 28 тысяч убитых ежедневно. Это значит – каждый четвёртый житель страны погиб.

8 Спасибо вам, ветераны,- Солдаты минувшей войны За ваши тяжёлые раны, За ваши тревожные сны. За то, что Отчизну спасли вы, Сыновьему долгу верны, Спасибо, родные, спасибо, От тех, кто не знает войны!

9 Список литературы Лиханов А. А. Деревянные кони Лиханов А. А. Деревянные кони Лиханов А. А. Крутые горы Лиханов А. А. Крутые горы Морозов Н. Юта Морозов Н. Юта Набатов Г. Юные мстители Набатов Г. Юные мстители Надеждина Н. А. Партизанка Лара Надеждина Н. А. Партизанка Лара Пикуль В. Мальчики с бантиками Пикуль В. Мальчики с бантиками Полевой Б. Повесть о настоящем человеке. Полевой Б. Повесть о настоящем человеке. Соболев И. Группа «Вера» Соболев И. Группа «Вера» Соболев Л. Батальон четверых Соболев Л. Батальон четверых Алексин А. В тылу как в тылу Алексин А. Сигнальщики и горнисты Ардаматский В. Безумство храбрых Богомолов В. О. Зося Воинов А. Отважные Ильина Е. Я. Четвёртая высота Козлов В. Витька с Чапаевской улицы Конецкий В. Петька, Джек и мальчишки Корольков Ю. Партизан Лёня Голиков

Время чистой науки и время дикой коммерции

Памяти м.а. кумахова

Читаю в Ленте:
Изобретатель потерял долю в основанной им компании.
Компания X-Ray Optical Systems, занимающаяся рентгеновской оптикой, добилась судебного решения в свою пользу.

Согласно решению, Мурадин Кумахов, один из основателей фирмы, отказывается от своей доли, а о размере какой-либо компенсации никаких сообщений не приводится.

Как сообщает Daily Gazette, это решение может означать конец многолетней тяжбы вокруг изобретения, позволяющего управлять потоками рентгеновских лучейОсновным изобретением Кумахова является линза, предназначенная для фокусировки рентгеновского излучения.

Из-за малой длины волны и высокой проникающей способности рентгеновские лучи нельзя сфокусировать обычным оптическим стеклом. Для решения этой проблемы в начале 1980-х годов Мурадином Кумаховым была предложена специальная схема, заменяющая цельную линзу из преломляющего материала матрицей из полых трубок микроскопического сечения.

Рентгеновские лучи в такой матрице отражаются от стенок под очень малыми углами, а благодаря специально подобранной форме каналов собираются в одну точку. Изобретение было запатентовано, и в 1990 году выходец из СССР вместе с профессором университета Олбани Вальтером Гибсоном и его сыном Дэвидом, основал компанию X-Ray Optical Systems.

Далее, после подписания договора, занявшиеся коммерческим применением своих разработок ученые поссорились, обвинив друг друга в мошенничестве. Кумахов считал что его доля в компании незаконно урезана с 49 до 18 процентов, а его компаньоны подозревали физика в продаже коммерческих секретов на сторону.

Как минимум с 2004 года, когда изобретатель “рентгеновской линзы” стал директором уже европейской компании Unisantis, эти подозрения могли иметь под собой некоторую основу. Но еще в 1998 году федеральный суд Олбани отклонил иск X-Ray Optical Systems, в котором фирма добивалась бессрочных санкций против изобретателя, и потому тяжба не могла не продолжиться. В 2007 Кумахову удалось добиться аннулирования части патентов, а компания подала иск на 10 миллионов долларов, обвиняя физика в передаче секретной информации конкурентам.

Будет ли это многостадийное разбирательство окончено сейчас или продолжится уже в федеральном суде – пока неясно.

http://lenta.ru/news/2008/12/25/xraysuit/

Заинтересовало – выходец из СССР, изобретатель, основатель одной и директор другой европейской компании Нахожу биографию Кумахова:

КУМАХОВ Мурадин Абубекирович (р. 1941 в с. 2-й Лескен, Кабардино-Балкарии, доктор физ.-мат. наук, профессор.
Окончил физический факультет МГУ (1964), в . защитил кандидатскую диссертацию, в .

диссертацию на соискание ученой степени доктора физ.-мат. наук, в . ему присвоено звание профессора.
В НИИЯФ МГУ работал в период 1965-1981 гг. инженером, затем старшим научным сотрудником. С 1981-2000 гг. – начальник лаборатории Института атомной энергии им. Курчатова, с .

по настоящее время директор Института рентгеновской оптики.

И далее о его работах, выполненных где-то до начала 90-х годов:М.А. Кумахов разработал кинетическую теорию каналирования заряженных частиц в кристаллах на основе измененного уравнения Фоккера-Планка (1971-1975); теоретически предсказал пиковый эффект потока заряженных частиц в кристаллической решетке (1969-1971). Этот эффект используется для определения местоположения примесных атомов в кристалле. В . М.А. Кумахов теоретически предсказал эффект спонтанного излучения релятивистских электронов и позитронов во время их каналирования в кристаллах и разработал классическую и квантовую теорию каналированного излучения (1976-1980), подтвержденную многочисленными экспериментами. Благодаря этим работам было открыто большое направление исследований.
В 80-ые годы М.А. Кумахов изобрел рентгеновскую и нейтронную капиллярную оптику, известную как Оптика Кумахова. В . он запатентовал воз­можность управления рентгеновскими и нейтронными пучками с помощью специальной геометрии на основе многократного отражения этих пучков от поверхности. В . в лаборатории, возглавляемой М.А. Кумаховым, была создана первая в мире рентгеновская линза, сделанная из капилляров, а в . – нейтронная линза. Впоследствии в этой лаборатории была создана первая монолитная поликапиллярная линза. На основе этой оптики сейчас действует новое поколение рентгеновских приборов – дифрактометров, микроскопов, рефлектометров и др. приборов.А потом о наградах за эти работы, но все где-то до 2003 года:

Кумахов М.А. – действительный член Королевского немецкого физического общества

Kaiser Physical Society (Германия) (1992), награжден памятным знаком «Крылатый альп» Кабардино-Балкарской Республики (1996), бронзовой медалью на 26-м международном Салоне изобретений, Женева, (1998). В . Институт рентгеновской оптики и его основатель и директор М.А. Кумахов были награждены Дипломом и премией SPIE за достижения в области технологии. В . Институт рентгеновской оптики стал лауреатом VII Международного форума полицейского и военного оборудования «ИНТЕРПО­ЛИТЕХ – МОСКВА 2003».
М.А. Кумахов – автор 10 монографий, некоторые из них многократно переиздавались, более 200 статей и более 60 патентов

«Памяти памяти» Марии Степановой. О чем на самом деле одна из важнейших книг, написанных в 2017 году на русском языке — Meduza

Памяти м.а. кумахова

В «Новом издательстве» вышла книга поэта Марии Степановой «Памяти памяти», посвященная ее семье и выстраиванию отношениям с прошлым. По просьбе «Медузы» книгу Степановой — один из важнейших текстов, написанных на русском языке в последние годы, — прочитал литературный критик, поэт Лев Оборин.

Начну издалека, подделываясь под способ разговора этой книги.

Когда-то еще в ЖЖ (на языке ЖЖ уже осела та пыль времени, которая, по Степановой, объединяет тексты всех направлений, написанные в одну эпоху) в комментариях у крупного блогера люди рассказывали о себе, а им задавали вопросы (теперь таким развлекаются на Reddit).

И вот среди музыкантов, рестораторов, торговцев автомобилями появился человек, заявивший, что он — путешественник во времени, родом из какого-то, условно говоря, XXVII века, специалист по нашей эпохе.

Совет

Ему стали, конечно, задавать вопросы в духе «что будет с рублем» и «кто победит на выборах», он изящно уклонялся от прямых ответов, а потом его спросили: «А что самое трудное в жизни путешественника, попавшего в нашу эпоху?» Ответ был примерно такой: «Для меня самое трудное — понимать, что вы все мертвецы». Это выглядело даже не страшно, а просто неожиданно — настолько, что в этот-то момент показалось, что человек не сочиняет.

Мы еще не изобрели машину времени, и в будущем, кажется, не изобретем: путешественников оттуда что-то не видно, остается только предполагать, что мы им кромешно неинтересны. Некоторым из нас приходится самим становиться хрононавтами, возвращаться к мертвецам — чтобы если не оживить их, то понять, что они были живы. 

Книга Марии Степановой «Памяти памяти», лучшая русская проза года (да, возможно, и не только этого), появилась именно из этого естественного желания, пронесенного через всю жизнь: спасти и сохранить, рассказать о своих родных, неприметных на фоне большой истории.

В уста каждого из них можно вложить формулу, когда-то найденную Платоновым: «Без меня народ неполный», — но важнее для замысла этой книги то, что неполным без «своих мертвых» оказывается конкретный человек. «Памяти памяти» по методу — исследование, а не семейная хроника.

Часто думают, что личная заинтересованность противопоказана исследователю (хотя, как мы знаем из физики, сам факт наблюдения уже влияет на наблюдаемое), — и ближе к финалу Степанова недаром пишет, что книга получилась больше про нее, чем про семью.

Но для того, чтобы книга получилась про нее, она и должна была стать своей семьей.

Экстремальный пример такого становления — фотоальбом канадца Рафаэля Голдчейна «I Am My Family», о котором среди прочего рассказывает Степанова.

Голдчейн сделал десятки автопортретов, представ на них в образах своих погибших в Холокосте предков, людей, от которых не сохранилось ничего, кроме скудных сведений, переработанных в изображения.

К большинству родных Марии Степановой история, к счастью, была добрее; скажем, еврейство — одна из постоянных тем семейного нарратива — всякий раз оказывается здесь судьбоносным, но не фатальным. Тем не менее «хрупкость и незаметность» их жизни кажется уязвимостью, проблемой, требующей разрешения.

Обратите внимание

Главный русский роман — который в стихах — начинается болезнью дяди; «Памяти памяти» — фразой «Умерла моя тетя».

Нелюбимый онегинский дядя — всего лишь повод поселиться в большом доме под холмом, где только чужие глаза увидят всю обстановку как бесценную, где предметы будут «душу томную живить полумучительной отрадой» — но это будет душа не хозяина, а незваной гостьи.

Огромный и беспорядочный архив любимой тети Галки, где личные записи (в которых личность поразительно отсутствует) соседствуют с газетными гороскопами, вполне может стать отправной точкой для исследователя своего рода. Но книга Марии Степановой устроена много сложнее. 

Если говорить лишь о структуре книги, то устроена она вот как: в ней три части, девять глав — десять глав — четыре главы; в первых двух частях главы перемежаются неглавами — подлинными письмами родных, документами, хранящими их голоса.

Вокруг этих писем — фотографии, предметы быта; все они только описаны, а не показаны.

Степанова много пишет о недоверии к изображениям, которых стало сейчас слишком много, они — от официальных фотографий до селфи — претендуют на то, чтобы протоколировать и повторять всю жизнь, не улавливая ее сути. 

А Степановой нужно уловить именно суть, и по мере вглядывания в собранный по частям семейный архив ей все понятнее, что прямой дороги к сути нет.

Нужно не только в архивных, но и в ритуальных интересах побывать в тех местах, где жили и умирали предки, — и Степанова приезжает в Париж, в Саратов, в Херсон.

Важно

Нужно обратиться за помощью к тем, кто, каждый со своей целью, отвечал на вопросы, которые ставит память — и вторая часть книги разделяется на несколько блестящих эссе о Мандельштаме и Зебальде, о Рафаэле Голдчейне и Фраческе Вудман, о художнице Шарлотте Саломон.

Все они сшиты общей нитью цели — прийти к пониманию того, что такое память и как с ней можно обращаться, но нить эта такого свойства, что ее постоянно приходится нащупывать. Ближе к концу второй части есть глава о мальчике Лёдике, погибшем на войне, — двоюродном брате деда Степановой. Здесь наконец она хватается за нить крепко. 

Герои мировой культуры, от четырехглавого пантеона русских поэтов XX века до известных, но для русского читателя маргинальных западных фотографов и художников, образуют в «Памяти памяти» сложную констелляцию — отдельную художественную систему, работающую потому, что все они так или иначе думали над проблемами, волнующими Степанову, и предлагали свои решения.

Это могут быть застекленные коробки Джозефа Корнелла со сказочным содержимым, которые Степанова уподобляет «секретикам» советского ребенка, или горячий заочный спор Марины Цветаевой с Осипом Мандельштамом, спор о священном сохранении или брезгливом отбрасывании прошлого, кончившийся «в буквальном смысле слова ничем: такой же пылью, двумя неизвестными могилами в разных концах многомиллионного кладбища». 

Как говорить о памяти — после того как катастрофы XX века сделали все, чтобы разорвать ее цепь? Исследовательница [профессор Колумбийского университета] Марианна Хирш называет язык разговора о памяти, который сложился сейчас, постпамятью.

Это слово хронологически предшествует «постправде» — оба слова констатируют, что с живым феноменом, без приставки «пост-», нам уже не придется иметь дела. Само название «Памяти памяти» говорит о жанре некролога.

Но ведь некролог и должен разбудить память — как же произнести надгробное слово самой памяти? 

Приходится подбирать слова, чтобы они стали живой водой, которая сумеет память воскресить. Язык разговора должен стремиться к невозможному: приблизиться к состоянию какой-то магической субстанции, о какой, наверное, грезили ученики Николая Федорова — русского философа, видевшего цель человечества в воскрешении всех предков.

Совет

Этот язык должен быть вдумчивым, пристальным, зримым, полным эмпатии и в то же время готовым к остранению: в книге Степановой разваливающееся в печи полено охает, а имя прабабушкиного болгарского возлюбленного — Дмитрий Пенчев-Хаджигенчев — звучит как считалка.

Иными словами, этот язык должен постоянно меняться — а когда язык меняется, по-другому смотришь и на свою изначальную цель. Феномен памяти в книге Степановой соприкасается с другими темами и благодаря им становится все объемнее и многограннее: память и история, память и катастрофа, память и звук, память и вещи.

Наконец, самое важное — взаимосвязь памяти и этики. Взаимосвязь — то есть связь взаимообратная. Степанова выводит на свет своих мертвых. Те помогают меняться ее языку. 

Мария СтепановаАлександр Щербак / Коммерсантъ

Большинство из тех, кто уже написал о «Памяти памяти», не проходят мимо завершающего вторую часть разговора Степановой с вашингтонским историком-архивистом — речь шла как раз о готовящейся книге: «А-а, сказал он, это одна из этих книг — когда автор путешествует по миру в поисках собственных корней, таких теперь много. Да, сказала я, будет еще одна». Этот диалог, в котором автор поневоле оказывается на этической высоте, сам ставит перед нами этический вопрос — ведь таких книг, как «Памяти памяти» в новейшей русской литературе еще не было, она не «еще одна», а «только одна». Должно ли таких книг быть много? Должен ли всякий, чьи корни взывают к этому, написать такую книгу? 

Кажется, вопрос задан неправильно — спрашивать нужно, не «должен ли», а «может ли».

Нет, всякий не может: такая книга, обдумываемая всю жизнь (Мария Степанова не стесняется признаваться, что первые замыслы появились еще в ее детстве), пишется благодаря неустанной внутренней работе, общению с текстами («Я читаю все эти книги, как воду пьют, одну за одной, не удивляясь собственной ненасытимости»), восприятию культуры и истории как некоей вечно живой субстанции, большая часть которой по несправедливому закону природы становится «новым меньшинством, бесконечно уязвимым, униженным, пораженным в правах».

Публикация интимных писем предков, с одной стороны, выглядит как обнажение чужого неприкосновенного — как будто с их уходом ушла и тайна: «Выводя свою семью на свет общего обозрения, пускай со всею возможной любовью, лучшими словами в лучшем порядке, я все равно делаю Хамово дело: обнажаю беззащитную наготу рода, его темные подмышки и белый живот».

С другой стороны, это обнажение — то, что человек может сделать, чтобы понять: его предки действительно жили, они были людьми во всей полноте всего доступного людям, они были, по Мандельштаму, «тоже современниками».

Вчитывание в прошлое порождает мимесис, подражание: например, можно проследить параллели степановского письма с воспоминаниями цитируемого здесь Пастернака (и никак не с долгим-долгим письмом другого искателя прошлого, родственной души для Степановой, — Зебальда).

Обратите внимание

Но удивительней всего — время от времени просвечивающая явная родственность ее слога со слогом родных. Из обертонов частных писем складывается то «чередование мягкости и жесткости, бескомпромиссности и страдательности, которое я узнаю, как родное».

Здесь примешивается и сюжет о литературных амбициях, которые предки подавляли как несерьезные или мешающие жизни («опять прозвучало то самое мы-евреи: у тебя должна быть профессия»). Спрессованная, проникшая в прожилки той самой жизни, которой она якобы мешала, в ныне живущем потомке литература, во много раз усилившись, вырвалась наружу. 

Именно это подтвержденное, по-настоящему обретенное, заслуженное родство заставляет того, кто вспоминает, относиться к чужим текстам и историям как к своим собственным. Это ставит очередную этическую проблему, но тут же и подсказывает выход из нее.

Ведь перед нами не какой-то нечестный прием, а неотъемлемое свойство памяти. Если оно и не является ее драгоценной сутью, то лежит близко к ней. Это свойство называется аберрацией: одно связывается с другим, принимается за другое, разные явления сливаются в одно.

И чем упорнее исследователь стремится докопаться до истины, тем назойливее аберрация подсовывает себя, проникает в самую ткань работы. Особенно если интерес исследователя — выходящий за рамки профессионализма, личный.

И эта-то обманчивость делает личную память, неразрывно связанную с общей, еще более сложным материалом, чем казалось изначально. 

Конечно, осознание этого способно обескуражить. Подспудный мотив квеста Марии Степановой — неудача: она пишет, что в ее случае прошлое «все отводит и отводит ложку от загодя разинутого рта».

В одной из глав описана поездка в Саратов: тамошний знакомый сообщил Степановой адрес, по которому жили ее предки, она зашла во двор и все-все там узнала: «я вспомнила под этими окнами все, с таким чувством высокой, природной точности я догадывалась о том, как тут у нас было устроено, как жили здесь и зачем уезжали».

Важно

Через несколько дней знакомый позвонил с извинениями: оказалось, он перепутал адрес; «и это примерно все, что я знаю о памяти», — так Степанова заканчивает эту историю.

В другом месте, осознав неравенство документа давно прошедшей истине, она вспоминает момент разочарования: «Вместо респектабельного занятия — исследования или расследования — все, чем я занималась все это время, вдруг оказалось фрейдовским семейным романом, чувствительным романсом о былом». 

Это сказано с самоосуждением — какого ее работа совершенно не заслуживает. Слово «романс», вынесенное на обложку, кажется проявлением самоиронии, но на самом деле это прекрасное признание.

Отвлечемся на минуту от текста Степановой и вспомним об аберрациях совсем иного рода и качества — тех, с которыми мужественно боролся покойный академик Андрей Зализняк. Я говорю о «новой хронологии», запросто отождествляющей Россию с Ирландией и слепляющей нескольких императоров в одну фигуру.

Мне часто кажется, что «новая хронология», задорновская этимология, чудиновские иероглифы на поверхности Солнца — это несостоявшаяся поэзия, фатально принятая за науку.

У Степановой все по-другому: она пишет исследование о реальных вещах, но не называет его (подобно Солженицыну) «опытом художественного исследования», а сообщает ему легкое, контрастирующее с весомостью книги определение — «романс». 

Если, опять же в духе оправданных поэзией лингвистических выкладок, разложить это слово, мы получаем «роман с» — в данном случае роман с памятью, в обоих, разумеется, смыслах этого слова. То, что делает Степанова, — дело любви, ну а слово «романс» говорит нам о пении — и о том песенном жанре, к которому близка ее поэзия.

Романс — жанр городского фольклора, наполненный той самой избыточной красотой «секретиков», что казалась излишней в позднесоветском мире «достойной и бодрой скромности».

Совет

Под любовным взглядом эта красота раскрывается, «все рифмуется со всем», кажущаяся низость жанра становится совершенно неважной, а его общественность (все знают эти романсы, все их пели) парадоксальным образом высвечивает уникальность каждого поющего. 

В одном месте этой книги Степанова признается, что часто представляет себе такое: если бы у дней, конкретных дат в личной истории, были дети, сколько сейчас им было бы лет? Можно представить себе неменьшую абстракцию: если бы у целей была судьба?.. Когда-то давно Мария Степанова поставила перед собой простую цель — написать книгу о своей семье.

По мере многолетней работы эта цель чуть не пришла к провалу, но, преодолев множество испытаний и этических пропастей, взглянув во множество зеркал, которые держали перед ней предшественники, — она сумела-таки осуществиться. Рассказать о своей семье вдруг становится возможно. Становится возможно заново рассыпать и собрать мозаику.

«Памяти памяти» — это книга памяти громадного путешествия, и путеводная нить сохранена для читателей. 

Кумахов Мухадин Абубекирович (Kumakhov, He Abubakirovich)

Памяти м.а. кумахова

Знаменитости по датам рождения ›

Мухадин Абубекирович Кумахов

Дата рождения:

29 июля 1928

Дата смерти:

7 июня 2008 (79 лет)

Место смерти:

Москва

Страна:

 СССР Россия

Научная сфера:

кавказоведение, этнолингвистика

Место работы:

Институт языкознания РАН

Учёная степень:

доктор филологических наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Тбилисский государственный университет

Известен как:

специалист по истории, языку и культуре убыхов

Мухадин Абубекирович Кумахов (каб.: Къумахуэ Мухьэдин; 29 июля 1928 – 7 июня 2008, Москва) – выдающийся российский и адыгский учёный-кавказовед, лингвист, компаративист. Доктор филологических наук, профессор. Главный научный сотрудник Института языкознания РАН.

Член ряда академий (РАЕН, Грузинской академии наук и др.), почётный доктор наук Лундского университета (Швеция), лауреат международной премии имени А. С. Чикобава за вклад в кавказоведение, член SCE (Европейское общество кавказоведов), член редколлегии международного издания «Ежегодник иберийско-кавказского языкознания» (ЕИКЯ).

Содержание

  • Биография
  • Научный вклад
  • Основные работы
  • Литература

Биография

В 1952 году с отличием окончил Тбилисский государственный университет.

Длительное время работал в отделе кавказских языков Института языкознания Академии наук СССР, до своего перехода в отдел лингвистической компаративистики, которым заведывала Н. З. Гаджиева. После её смерти в 1991 году заведующим отделом компаративистики стал М. А. Кумахов, остававшийся в этой должности до 2005 года.

М. А. Кумахов работал по нескольким направлениям – занимался исследованиями западно-кавказских языков, проблем общей теории грамматики, типологии, компаративистики, реконструкции. Интересы лежали также в сфере фольклора, народного эпоса и его связи с культурой. Был также признанным специалистом по истории, языку и культуре убыхов.

Принимал активное участие в работе многих международных научных конгрессов и форумов: в Париже (Франция), Лондоне, Оксфорде (Англия), Берлине, Мюнхене, Бамберге, Марбурге (Германия), Стамбуле, Анкаре (Турция), Бухаресте (Румыния), Сан-Себастьяне (Испания) и др. В 1991-1998 как приглашённый профессор работал в Лундском университете в Швеции, где написал две научные монографии (совместно с профессором К. Вамлинг).

Работы М. А. Кумахова переведены и опубликованы в разных странах. Его учениками являются многие кандидаты и доктора наук.

Научный вклад

Исследуя в сравнительном аспекте морфологию адыгских языков (1964; 1971), М. А.

 Кумахов затем вплотную перешёл к проблемам сравнительно-исторической фонетики (1981) и сравнительно-исторической грамматики (1989) адыгских (черкесских) языков, осуществив реконструкцию общеадыгского языка-основы, определив отношение этого праязыкового состояния к более ранним хронологическим уровням. Детально прослеживается в его монографиях также эволюция фонетики, фонологии и грамматики в период после распада общеадыгского единства.

М. А. Кумахов исследовал и вопросы теории грамматики, фонологии, словообразования, структуры слова, функционального синтаксиса, строения полисинтетического комплекса и др., посвятив этим проблемам отдельные статьи, собранные затем в его книге «Очерки общего и кавказского языкознания» (Нальчик, 1984).

Значительное место в научной деятельности М. А.

 Кумахова в последние годы занимали вопросы теории функциональной стилистики адыгских языков, языка устной поэзии, языка и стиля классического фольклорного наследия адыгских народов (совместно с З. Ю. Кумаховой; 1970; 1985; 1998).

Обратите внимание

В этих монографиях язык фольклора, сохраняющего многие традиционные черты морфологии, синтаксиса, лексики и семантики, исследуется в тесной связи с культурой адыгского этноса.

Участвовал в ряде крупных проектов:

  • главный редактор «Адыгской (Черкесской) Энциклопедии»;
  • руководитель последнего проекта по унификации алфавитов и орфографии адыгского языка (принято Парламентом КБР);
  • автор проекта, главный редактор и один из составителей двухтомника «Кабардино-Черкесский язык» (2006),

Автор более 200 научных работ, в том числе 12 монографий, среди которых: «Морфология адыгских языков», «Убыхский язык», «Словоизменение адыгских языков», «Сравнительно-историческая фонетика адыгских (черкесских) языков», «Очерки общего и кавказского языкознания», «Сравнительно-историческая грамматика адыгских (черкесских) языков», «Эргативность в черкесских языках».

Основные работы

  • Кумахов М. А. Морфология адыгских языков. I. Синхронно-диахроническая характеристика. – Москва; Нальчик, 1964.
  • Кумахов М. А., Кумахова З. Ю. Функциональная стилистка адыгских языков. – М., 1970.
  • Кумахов М. А.

    Словоизменение адыгских языков. – М., 1971.

  • Кумахов М. А. Сравнительно-историческая фонетика адыгских (черкесских) языков. – М., 1981.
  • Кумахов М. А. Очерки общего и кавказского языкознания. – Нальчик, 1984.
  • Кумахов М. А.

    , Кумахова З. Ю. Язык адыгского фольклора: Нартский эпос. – М.: Наука, 1985.

  • Кумахов М. А. Сравнительно-историческая грамматика адыгских (черкесских) языков. – М., 1989.
  • Кумахов М. А., Кумахова З. Ю. Нартский эпос: язык и культура. – М.

    : Наследие, 1998.

Доп. информацияЧастично использовались материалы сайта http://ru.wikipedia.org/wiki/

Оцените статью
Просто о технологиях
Добавить комментарии

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: